Позор и срам! Одного боишься — это встречаться с русскими за границей.
Лев Толстой
Возможно, на кипрских пляжах несложно встретить немцев, французов, итальянцев и «разных прочих шведов», как говаривал незабвенный Маяковский. Но они незаметны. В глаза, в уши, а ароматом виски ещё и в нос бросаются исключительно соотечественники, понаехавшие из нашей страны и ближайшего зарубежья.
Пляжный отдых прервался самым возмутительным образом. Полноватый лысый мужчина, загоравший неподалёку, догоняет меня в море.
— Геннадий! Доброго вам дня.
Я плаваю неважно, во всяком случае — не настолько хорошо, чтобы вести беседы на ответственные темы. Дядька морщится. Он явно собирался перетереть самое секретное здесь, где среди волн не смонтируешь подслушивающее устройство. Что же, терпите, господа тайные агенты, втягивая в команду непрофессионала.
Принимаю предложение встретиться вечером и поговорить по поводу экскурсии в Израиль, когда громкая музыка и вопли аниматоров создадут непроницаемую акустическую завесу. Осталось дождаться этого благословенного времени.
Сумерки падают на тропики резко, как гильотина на шею осуждённого. Затёртый телевизорный пульт подключает гостиничный номер к мировым событиям.
«Государственный департамент Соединённых Штатов выражает серьёзную озабоченность по поводу отсутствия прогресса в урегулировании ситуации вокруг Алжира. В Средиземноморский регион направлен дополнительный контингент морской пехоты. 6-й флот США будет усилен ещё одной авианосной группой».
Выключаю телек, надоевший однообразными новостями из Северной Африки хуже мыльных сериалов, и тащусь на ужин. Соотечественник уже в ресторане, собирает булочки на поднос. Объёмистое чрево, наверно, нуждается в основательном их количестве.
Ещё менее похожий на компанию Шона Коннери, чем я, коллега по секретной службе относится к ранее неизвестному мне типу офицеров. Выделяющийся, но совсем не в ту сторону, чтобы заподозрить его в тайных операциях. Обычный бизнесмен средней руки, содержатель нескольких киосков или офиса «купи-продай» человек на десять, вырвавшийся на Кипр без супруги под предлогом командировки в офф-шорный рай. Волосики, ранее спрятанные под купальную шапочку трогательного розового цвета, аккуратно расправлены на темени в попытке прикрыть черепную наготу. Глазки мелкие, бесцветные, нос сливой и украшен заметными бородавками. Нижняя губа выдаётся вперёд, придавая облику брезгливость, вдобавок шевелится в такт мыслям. Розовые ушки непропорционально малого размера компенсируют малогабаритность посадкой почти перпендикулярно черепу. Рост… С таким Жан-Поль Бельмондо играл суперменов, но вопреки своему росту.
Блёклые глаза на миг фокусируются на мне, куцые бровки хмурятся. Намёк понимаю — сейчас не время и не место, посему не смей приближаться. Да больно надо! Толстяк переводит внимание на пирожные, уже основательно прореженные другими русскими любителями шведского стола, чтобы сторонний наблюдатель мог поклясться: секундное неудовольствие рождено исключительно ассортиментом сладкого.
Его пухлая ручонка ухватила меня за рукав рубашки в тёмной аллее между корпусом гостиницы и танцполом.
— Сюда!
Слушаюсь и повинуюсь, хоть и отказываюсь проникнуться серьёзностью ситуации. Мы далеко не только от Центральной Африки, но даже Израиля. Что, конкурирующие фирмы отслеживают подступы к рекрутёрам университета даже на таком расстоянии? Григорий Григорьевич, так представился мой напарник, уверен в этом на все сто.
— В Израиль билетов не достать! Ни туристических, ни медицинских туров. Здесь, на Кипре, я засёк представителей трёх конкурирующих фирм, обнаружил в номере прослушку.
— А вы у них поставили?
— У одного, из ЦРУ.
Догадываюсь, что патологическая взаимная подозрительность не даст им заскучать. Но никого из нас это не приблизит к выполнению задачи, если вся энергия уйдёт на подглядывание — не продвинулся ли дальше конкурент.
Гриша манит меня в заросли на противоположную сторону отеля. Там прикладывает палец к губам и суёт туристический бинокль. Ага, тоже в стиле Бонда, ну как без этого. В невинную на первый взгляд китайскую побрякушку встроен прибор ночного видения. Повинуясь персту указующему моего новоявленного соучастника, рассматриваю заросли и вижу замысловатую конструкцию с длинной трубкой. Нацелено это сооружение на четвёртый этаж, как раз к моему окну.
Шепчу одними губами: «это ствол, меня ликвидируют?» Григорьич успокаивает, мол — тот хайтек служит всего-навсего подслушкой, снимающей вибрации с оконного стекла.
В общем, к возвращению в номер чувствую себя преотвратно. Ещё ничего толком не началось, а уже… Интересно, я в разработке с самой Москвы или только сейчас, среди купивших туры в Израиль?
Специально для иностранных коллег вызываю жену по Скайпу, без видео.
— Инночка, дорогая? Не спишь? Мне тоже не спится — скучаю. Да, один! Чесслово, один! Как тебе доказать… Ну слушай, если вдруг какая-то рядом со мной, или не одна даже, то все эти женщины — б…ди последние, и ноги у них кривые. По-русски не понимают? — в ответ на находчивое возражение супруги лихорадочно размышляю, как оскорбить виртуальную проститутку, чтобы жена поверила, будто бы её нет. — Ну, факинг бич, мазафака… Нормально? Тоскую лишь по тебе, моя любимая, и проклинаю наш гадский профсоюз, выделивший всего одну путёвку. Да, скоро домой. Пока. Бусь-бусь.
Под дверью нашёл листовку с намёком, что зазвать в номер эту самую, стройноногую, проще простого и не дорого. Пригласить? Чтобы удостоверились заморские гады — русский оттягивается по полной. Но, наверно, это уже перебор. Да и агенты шалят на заданиях, звонят проституткам, сливаясь с толпой…
Я воздержался. Ничто так не убивает моё либидо, как раздражённые реплики жены на том конце линии, креплёные подсказками тёщи на заднем плане, как спиртом крепят дешёвое вино до градусов портвейна. Поэтому эротические мысли не мешают спать по причине своего неприхода. Завтра ждёт Израиль.
По пути в Тель-Авив соучастник показывает одними глазами на крепкого поджарого парня в баре на верхней палубе. Тот цедит виски с содовой и льдом, одновременно мнёт челюстями жвачку. Рука держит смарт возле уха, до меня доносится пустопорожний трёп о каких-то культурных мероприятиях в Иерусалиме. Я тоже не возражаю сунуть в рот «Орбит», но после бухла, чтоб запах перебить, а не смешивать «непревзойдённую свежесть» с виски. Странный тип, одно слово — американец. Судя по многозначительной мине Григория, именно этот радиолюбитель установил мне прослушку.
Быть может, в Израиле разберёмся. Там никто нас не ждёт, вопреки кипрским надеждам, кроме наглой бабы из непонятной спецслужбы. Колоритный типаж, низенькая, крепкая, носатая, чрезвычайно не в моём вкусе. Прилипла как квитанция к лобовому стеклу, теребит мой паспорт и задаёт массу вопросов, интересных лишь ей одной.
— У вас есть родственники в Ливане, Сирии, Иране?
— Нет.
Отвечаю сдержанно и односложно. Но вот уже десять минут подряд. Закипаю. Булькаю. Вот-вот взорвусь и вылью на неё больше антисемитизма, чем накопил за сознательную жизнь.
— А у ваших знакомых?
— Нет.
— А вы точно знаете всех родственников всех ваших знакомых?
Вспоминаю мазафаку, как и тем вечером. Пока про себя.
— О тех, что знаю, в сомнительных странах родственников не держат.
— Значит, точно не знаете, — черноволосая выдра с загнутым носом делово помечает что-то в планшете. Может, просто напоминалку набивает «завтра записаться на маникюр», но меня выбешивает. — Идём дальше. Эти знакомые что-нибудь своим родственникам передавали? Везёте в багаже?
— Какие родственники? Какие знакомые… Никто и ничего со мной не передавал!
— Не нужно на меня кричать. Я делаю свою работу — обеспечиваю безопасность государства Израиль.
— Я причём?
— А вы не хотите спокойно ответить на стандартные вопросы и тем самым подрываете безопасность государства Израиль.
